Безумец против гиперинфляции: чем обернулась шоковая терапия «аргентинского Трампа»
Критики и избиратели называли его El Loco (с испанского — «безумец»). Но для первых это было ругательством, а вторым давало надежду. Когда-то одна из богатейших стран мира, Аргентина уже более 70 лет переползает из кризиса в кризис. Рекордный дефолт, рекордная инфляция, стагнация в экономике с начала 2010-х годов – это все о ней. Вырвать страну из порочного круга пообещал Хавьер Милей, который в ноябре 2023 года выиграл президентские выборы. И у него стало получаться.
Выход из процедуры банкротства
Спустя год и неделю после вступления в должность президента Милей получил подарок. Статистическое ведомство Аргентины сообщило, что экономика стала выходить из рецессии. Пусть не в годовом исчислении – ВВП в III квартале по отношению к тому же периоду 2023 года снизился на 2,1%, но по сравнению со II кварталом рост составил весомые 3,9%.
В следующем году ситуация должна стать ещё лучше. Аналитики JPMorgan ожидают, что, хотя в 2024 году спад аргентинской экономики составит 3%, в 2025 году стоит ожидать скачка на 5,2%. МВФ прогнозирует снижение почти на 3,5% и рост на 5% соответственно.
Но самым большим достижением Милея за год работы стало обуздание инфляции – бича, который преследует Аргентину уже не одно десятилетие. В 2023 году, по данным МВФ, она составила рекордные для мира на тот момент 211,4%. В нынешнем, согласно октябрьской оценке фонда, она все ещё будет измеряться трёхзначным числом (почти 140%). Но прогресс налицо: если в декабре 2023 года, когда Милей вступил в должность, месячная инфляция составила 25,5%, то в ноябре этого года упала до 2,4% – минимума с июля 2020 года.
Базовая инфляция, исключающая волатильные цены на энергоресурсы и продукты питания, замедлилась третий месяц подряд (до 2,7% месяц к месяцу), «что стало наиболее значимым и позитивным показателем, свидетельствующим о последовательности процесса дезинфляции», отметили аналитики банка BBVA. Они снизили прогноз на этот год до 118%.
В 2025 году МВФ ожидает замедления роста цен до 45%. Правительство же и вовсе заложило в бюджет 18%.
Падение инфляционных ожиданий позволило центробанку снизить процентную ставку с 35% до 32%. «Мы вступаем в год низкой инфляции, высокого экономического роста и, как следствие, устойчивого повышения покупательной способности аргентинцев, – заявил Милей после публикации данных об инфляции 11 декабря. – Нравится это кому-то или нет, но Аргентина выбралась из ямы, в которую нас загнали политики. Сегодня, впервые за последние десятилетия, забрезжил луч надежды».
Несмотря на шоковую терапию, которую Милей за год президентства применил к экономике, и рост живущих за чертой бедности на 11 процентных пунктов до 53% в первом полугодии 2024 года, многие разделяют его позицию.
Владелец небольшого магазина в Буэнос-Айресе Мигель Вальдеррама сказал The New York Times, что испытывает облегчение от того, что ему больше не приходится бороться с неконтролируемой инфляцией.
«Утром была одна цена, а в полдень она вырастала – и затем снова через два дня. Раньше мы не знали, сколько денег потратим, сколько будут стоить вещи», – говорит он, теперь же можно планировать закупки, не беспокоясь о внезапных скачках цен.
«Лично для меня это был тяжелый год. Я потратила все свои сбережения, чтобы выжить, но я сохраняю веру, – сказала Financial Times пенсионерка Виржиния. – Я всегда говорила, что этой стране нужно все бросить и начать с нуля, и он [Милей] действительно так и делает».
Факундо Гомес Минухин, руководитель аргентинского офиса JPMorgan, сравнивает страну на момент прихода Милея к власти с предприятием «с большим количеством активов, но в тяжелом финансовом положении», которое проходит процедуру банкротства.
«И она выходит из этой процедуры менее чем через год. С моей точки зрения, лучшего и пожелать нельзя», – сказал он FT.
Изменить Аргентину
Милей – новое лицо в аргентинской политике: на момент избрания президентом он служил конгрессменом первый срок. Это привлекло к нему избирателей, которые отдали ему почти 56% голосов – против 44% за представителя истеблишмента, министра экономики действовавшего левоцентристского правительства Серхио Массу.
Милея называют то радикальным либертарианцем, то анархо-капиталистом, и он всячески поддерживает этот образ: дружит с Илоном Маском, позаимствовал у Дональда Трампа слоган «Сделаем Аргентину снова великой» и первым из глав иностранных государств посетил того в резиденции Мар-а-Лаго во Флориде после победы Трампа на выборах президента США. Милей также не стесняется ругать СМИ и «врагов добропорядочных аргентинцев».
«Если раньше мы были самой богатой страной в мире, то сегодня занимаем 130-е место. Половина аргентинцев бедны и ещё 10% нищенствуют. Положим конец этой кастовой модели, которая ведёт к обнищанию. Сегодня мы переходим на либертарианскую модель, чтобы вернуться в число мировых держав… Все проблемы Аргентины, прежде всего бедность и социальная незащищенность, имеют одно решение – если мы снова упадем в объятия свободы!» – заявил Милей после победы на выборах.
Во время предвыборной кампании он обещал радикально сократить бюджетные расходы и коррумпированные госорганы, открыть экономику для мировых рынков и продать государственные активы. Хотел закрыть центральный банк (называя это «моральной обязанностью»), чтобы тот не мог печатать деньги для финансирования бюджетного дефицита, как это делалось при предыдущих правительствах, что подстегивало инфляцию. Выступал с плакатом в виде 100-долларовой купюры со своим изображением вместо портрета Бенджамина Франклина, заявляя, что заменит аргентинский песо на доллар. Национальная валюта «не стоит даже экскрементов», хранить в ней деньги – чистое безумие, говорил Милей: «В песо – никогда. Этот мусор не подходит даже в качестве удобрения».
Соотечественники с ним согласны. По официальной оценке на I квартал 2024 года, «в долларах под матрацем» (в наличной валюте или на зарубежных счетах) аргентинцы держали более $277 млрд, что равно почти половине ВВП страны. Это во много раз больше, чем у жителей других латиноамериканских стран, и за последние два десятилетия сумма выросла более чем втрое из-за хронической инфляции, финансовых кризисов, валютного контроля (доллары приобретаются на черном рынке), внезапных изменений требований к налогоплательщикам и вкладчикам. Только за последнее десятилетие курс песо упал более чем на 99%.
Средний уровень годовой инфляции в Аргентине с 1944 по 2024 годы составил 190,5%, по данным Национального института статистики. В 1980-е она достигала 5000%, а в марте 1990-го составила рекордные 20 262,8%.
Аргентина, которая до Второй мировой войны была одной из богатейших стран мира, десятилетиями не может выбраться из кризиса. Иногда избиратели обращаются к правым политикам, чтобы помогли стабилизировать экономику, но когда те начинают проводить болезненные реформы, снова возвращаются к левым популистам. Так было, в частности, с Маурисио Макри, который стал президентом в 2015 году после 12-летнего правления мужа и жены Нестора и Кристины Фернандес Киршнер.
Но в 2019 году аргентинцы снова выбрали левого политика Альберто Фернандеса, вице-президентом которого стала та же Киршнер, замешанная, к тому же, в коррупционных скандалах. За время правления очередных перонистов (представителей левой партии, которую в середине ХХ века основал президент Хуан Перон) инфляция разогналась с 53,8% до 211,4%, возник дефицит бензина, доля населения, живущего за чертой бедности, превысила 40%. И большинство аргентинцев попробовало положить этому конец.
«Он безумен, – восхищенно говорил FT на предвыборном митинге Милея более года назад работник супермаркета Эмир Гулло, отмечая его эксцентричный образ, нестандартные идеи и отсутствие опыта работы в правительстве. – Мы устали от старых политиков, которые говорят, что все исправят и никогда этого не делают. Мы верим, что безумец сможет изменить Аргентину».
«Разрушить удушающую власть»
После десятилетия хронических бюджетных дефицитов, почти не опускавшихся ниже 4% ВВП, Милей так порезал расходы, что в этом году каждый месяц бюджет сводится с первичным (т. е. до выплат по госдолгу) профицитом. Да и совокупный профицит по итогам года МВФ прогнозирует на уровне 0,5%.
Пообещав «подойти к государству с бензопилой», Милей сократил госрасходы с 44% до 32% ВВП. Были уволены более 30 000 госслужащих, порезаны зарплаты в госсекторе, где занято около 20% всех работников, пенсии, социальные программы, субсидии на топливо и транспорт.
Такие драконовские меры, конечно, вызвали протесты. В сентябре, например, когда депутаты не смогли преодолеть вето Милея на повышение пенсий, были даже столкновения демонстрантов с полицией у здания Конгресса. Протестные акции проводили и профсоюзы, но массовыми или долгосрочными они не стали. «Общество считает нас частично ответственными за кризис, наряду с политиками, – признал в разговоре с FT лидер профсоюза строителей Херардо Мартинес. – Пока люди считают, что для решения структурных проблем Аргентины им нужно довериться чему-то новому».
Резко снизив официальный курс валюты в прошлом декабре с 366,5 до 800 песо за доллар, Милей и его министр экономики Луис Капуто ввели «скользящую привязку» курса к доллару, опуская его на 2% в месяц. В декабре этого года Капуто заявил, что, благодаря замедлению инфляции правительство приближается к цели перейти на 1% в месяц. В результате реформ курс чёрного рынка сильно укрепился: если в июле он составлял почти 1500 песо, то теперь почти сравнялся с официальным на уровне около 1010-1040 песо за доллар.
Несмотря на падение уровня жизни, аргентинцы, к удивлению многих экспертов и оппозиции, продолжают поддерживать президента: опросы регулярно показывают, что его действия одобряет половина населения (в последнем опросе – 56%, столько же, сколько на выборах). «Экономический и социальный катаклизм, который они [противники] предсказывали, так и не наступил, – сказал Милей в интервью FT в октябре. – У меня 50-процентный рейтинг одобрения после проведения крупнейшей в нашей истории программы жесткой экономии. Ну не чудо ли это?»
Уолтер Молано, главный экономист специализирующейся на развивающихся рынках инвестиционно-брокерской компании BCP Securities, объясняет успехи Милея прежде всего реформами в сфере микро-, а не макроэкономики. Именно такие изменения, в том числе институциональные, по мнению Молано, могут «в итоге изменить исторически ужасную экономическую траекторию Аргентины». Планы макроэкономической стабилизации, которых с 1952 года была целая дюжина, не меняли систему многочисленных правил и регулирующих норм, посредников и комиссий, которые убивают инновации, производительность, конкуренцию, во многом и обеспечивая инфляционное давление, указывает Молано.
Например, многими программами социальной помощи заправляли политические организации, такие как перонистское молодежное движение La Campora, одним из основателей которого был сын Кристины Киршнер. Это позволило им выстраивать отношения с получателями помощи на основе кумовства. Реформы Милея лишили La Campora такой возможности, потому что помощь стала распределяться напрямую, и в результате бедные стали получать больше денег. Этот подход начал применяться по всей стране, устраняя препятствия, которые делали жизнь миллионов простых аргентинцев такой трудной и дорогой, объясняет Молано.
Кроме того, на протяжении всей истории страны чиновники, вплоть до президентов, требовали откаты, взятки, вводили наценки в обмен на предоставление товаров и услуг. «В результате культура, общество и экономика оказались во власти политического класса», убивая инициативу и инвестиции, Милей же «обещает разрушить эту удушающую власть», говорит Молано.
Ещё одной важной реформой, призванной вернуть доверие, укрепить финансовую стабильность и стимулировать экономическую активность, стала налоговая амнистия. Милей и Капуто не стали ни закрывать центробанк, ни заменять песо на доллар. Тем более что такой эксперимент в аргентинской истории уже был, и закончился он печально. В 1991 году президент Карлос Менем зафиксировал курс песо по отношению к доллару. Это сразу убило гиперинфляцию, но страна лишилась независимой денежно-кредитной политики. Финансовый кризис 1997-1998 годов на развивающихся рынках и повышение процентных ставок в США в 1999-2000 годах, которое автоматически привело к их росту в Аргентине, породили тяжелый экономический и долговой кризис. Аргентина продолжала держать фиксированный курс и в декабре 2001 года была вынуждена объявить рекордный на тот момент дефолт почти на $100 млрд. В результате до 2015 года она оказалась отрезана от международных рынков капитала.
Поэтому сейчас правительство Милея разрешило свободное хождение доллара наравне с песо и в рамках налоговой амнистии ввело стимулы для возврата денег из-под матрацев и из-за рубежа в финансовую систему. В результате с середины июля, когда заработала схема, долларовые депозиты частных вкладчиков в аргентинских банках выросли более чем на $13 млрд до $30 млрд, что снизило давление на валютный курс.
Милей недавно заявил, что отныне «новости будут только хорошими». Но экономист Эдуардо Леви Йеяти, консультировавший правительство Макри, предупреждает: в Аргентине было «много успешных планов стабилизации», которые впоследствии провалились. Теперь Милей должен одновременно демонстрировать успехи в сдерживании инфляции, обеспечении экономического роста и наращивании резервов (последнее необходимо для обещанного президентом ослабления валютного контроля, который сдерживает иностранные инвестиции) – и делать это достаточно долго, чтобы страна начала верить, что преодолевает эффект колеи.
«Говорить об окончании кризиса в Аргентине всегда преждевременно», – предостерегает Йеяти.
